Маша Иванова была уже почти взрослой девушкой, когда захотела завести хомячка. Это было довольно странное желание для 17-летней девушки, но мама и старшая сестра согласились. Маша училась в колледже, а старшая сестра – в университете.
Сирийского хомяка светло-оранжевого окраса завели и назвали Бусик. Он знал свое имя. У него была своя жизнь в его доме. Точнее, домов у него было два – большой пластиковый аквариум и деревянный дом внутри него. Внутри малого дома Бусик запасал еду. Он любил огурцы и яблоки. Он бегал в колесе, суетился, потягивался, а главным делом для него, кроме пополнения запасов еды, оставалась работа по рытью туннелей в подстилке из опилок, которую Маша не ленилась менять. Туннели осыпались, поэтому однажды ему установили несколько прозрачных труб для бега внутри.
Особенно активным Бусик был ночью. Ночами он постоянно занимался перестановками и переворачивал свой деревянный дом. Иногда ставил на бок, иногда на крышу, хотя дом был довольно тяжел и больше его в несколько раз. Все в квартире сначала просыпались от громкого звука перестановок дома Бусиком, но потом привыкли и это было даже смешно.
В доме у них была еще кошка, умная, но породистая и трусливая. Она могла угрожать Бусику у всех на виду, грозно стоя на его аквариуме и внимательно следя за ним, когда он был внутри, но не подавала виду, что интересуется им, когда он оказывался снаружи. Девушки следили за ним снаружи, чтобы он не убежал за диван, под ванную или еще в какое-то труднодоступное место, где его можно потерять. Бусик перебегал с руки на руку и снаружи был не менее активным, чем ночью в своем доме, когда выполнял свои перестановки. На кошку он не обращал внимания. Девушки тоже не боялись, что кошка съест Бусика.
Жизнь Бусика была полноценной. Глядя в его глазки-бусинки, Маша часто вспоминала лекцию известного антрополога о том, кое в чем грызуны дают фору анатомии человека и жалела, что зубы у нее не растут всю жизнь.
Так Бусик прожил два с половиной года. Осенью ему стало плохо. Он целый день почти ничего не ел, сник, стал вялым и мало шевелился. Это было в пятницу, а в субботу девушки записались к ветеринару. Запись была ближе к вечеру и с утра бедный Бусик съел только маленький кусочек огурца. Аппетит у него пропал. Большую часть дня он проспал на руках у Маши. Она держала его аккуратно, гладила и надеялась, что все будет хорошо. Что это не его день и доктор поможет. Бусик спал.
Ближе к вечеру Маша и ее старшая сестра вместе с тетей еще на пару лет старше старшей повезли Бусика к ветеринару. Все оказалось очень грустно. Оказалось, что у Бусика неоперабельная опухоль. Можно попробовать только уколы. Услышав диагноз, девушки заплакали. Врач подробно рассказала, чем ему можно попытаться помочь, какое лекарство купить. Маша немного приободрилась, она морально подготовилась к тому, что будет ставить уколы и Бусик еще сможет пожить. Она надеялась, что лекарство и какой-то новый режим питания ему помогут. Иголка шприца, которым врач сделала первый укол Бусику, показалась ей очень большой в сравнении с ним, и ей стало еще больше жаль его.
Сестры и тетя купили лекарства. Бусик в переноске вроде бы оживился, и в метро маленькая девочка показывала на него своей маме и улыбалась. Маша сказала ему, что он сильный мальчик, и что ему помогут лекарства. Она вспомнила, какой он маленький по сравнению с этими иголками и снова чуть не заплакала. Когда девушки с лекарствами и переноской вернулись домой и зашли в квартиру, Бусик неожиданно лег на бок и совсем перестал дышать. Он умер. Маша осторожно вынула его, положила на белую салфетку и всхлипнула.
Девушки плакали. Мама тоже. Им было грустно. Мама сказала, что хомяки живут на радуге. И Бусик уже там. Девушки сидели на том же диване, по которому он очень быстро бегал и стремительно взбирался на вершину – спинку дивана, и его приходилось ловить, чтобы он случайно не упал внутрь дивана.
– Я верю в реинкарнацию, – сказала тетя.
– Он будет другим хомяком? – спросила старшая.
– Или человеком, – сказала Маша.
– В отношении людей я не верю в перерождение, потому что каждый человек уникален. Жалко терять на реинкарнации столь сложное сознание. А в отношении животных – верю, – сказала тетя.
Маша помолчала.
– Это будет хороший человек. Деловитый. Хозяйственный. В общем... у него была своя жизнь. А теперь он умер, – она снова заплакала.
Слезы текли по ее лицу, оставляя полоски туши. На улице шел дождь, было холодно. Окна в комнате запотели. Осенний проспект далеко внизу приглушенно гудел, широкие тротуары были заполнены людьми и в океане черных и серых зонтов исчезал из виду чей-то очень яркий, красно-оранжевый. Маша подошла к окну и пальцем нарисовала лицо Бусика на стекле, и вскоре линии его круглых щек перешли в два тонких ручейка, спокойно бегущих вниз.