Дедушка упал с обледеневшего крыльца перед самой весной, и уже не поднялся. Иван с отчаянием наблюдал, как вырастивший его крепкий, сильный и казавшийся вечным дед Степан за считанные дни превратился в высохший скелет. Дед не мог ни говорить, ни пошевелиться, лежа пластом на лавке возле печи. Только блестящие в сумраке избушки глаза да едва слышное дыхание давали Ивану знать, что он ещё жив.
Даже без слов и жестов Иван понимал, как деда мучается. Стать пленником собственного тела, изнывать от голода и жажды. А ещё сильнее — от того, что стал обузой.
Иван не подавал вида, что ухаживать за дедом тяжело. Хотя дел у него прибавилось — пришла весна. Настало время копать огород, кормивший их целый год, чинить прогнившую за зиму дранку на крыше, обновлять силки в лесу. И всё это без помощи, советов и доброго слова. Как только солнце скрывалось за сосновым бором, Иван садился рядом с печкой и говорил. Вспоминал детство, радости и неудачи, разделённые с дедом, смешные случаи и даже сказки, слышанные ещё до встречи с дедушкой Степаном.
В то утро Иван поднялся до рассвета. Вытащил из сундука дедовский кафтан, шапку-треух и чистые онучи с новыми лаптями. Оделся, подошёл к деду.
— Далеко мы живём от других, Степан Поликарпыч, — Иван опустился на колени рядом с лавкой и осторожно обнял старика. — Видно смерть забыла к нам дорогу. Знаю, запретил ты мне уходить отсюда. Однако больно мне смотреть, как ты мучаешься. Пойду я за смертью, да приведу её к тебе.
Дед моргнул. Иван поднялся и поклонился в пояс.
— Ежели до вечера не найду я смерти, обещаю вернуться.
С теми словами он вышел в предрассветную марь.
Где искать смерть человеческую? Там, где люди живут. А где люди живут, туда дороги ведут.
Иван ходко миновал заброшенную деревню, сквозь чёрные остовы домов которой вовсю прорастали молодые берёзки. Пробрался краем болота через сосновый бор, миновал ельник — и вышел на утоптанный большак. Тут же нашлись и люди.
Возле опрокинувшейся телеги лицом к небу лежал, распластав руки, бородатый купец в ярко-красной рубахе. Из рубахи росли диковинные растения, в которых Иван с удивлением опознал древки стрел с соколиным оперением. Ближе к телеге над телом женщины спорили двое.
— Зачем годную бабу убил? — тот что повыше, в металлической шапке и длинным луком за спиной, тыкал кулаком в лицо худого. — Тебе кто велел?
— А чего она, — худой, сжимая в длинных руках топор, безуспешно оправдывался, — сама с ножом на меня кинулась. Вот я её и тюкнул для острастки.
— Я тебя самого когда-нибудь тюкну! — Металлическая шапка заметил приближающегося Ивана и рыкнул:
— Ты ещё кто? Смерти ищешь?
— Да, — Иван остановился, удивлённо глядя на человека. — Как ты узнал?
— Дурак что ли? — шапка вытащил из-за голенища длинный нож. — Считай что уже нашёл.
***
Идти по большаку в сапогах оказалось куда как удобнее, чем в лаптях.
К тому времени, как солнце забралось высоко над головой, Иван вышел из леса. Перед ним, в окружении зеленеющих полей, показались стены города. Иван ускорил шаг. Времени до вечера оставалось немного, его последний шанс найти дедову смерть — за этими стенами.
Мост через канаву под стеной был опущен, проход в надвратной башне гостеприимно открыт. Внутри прохода прятались от весеннего солнца двое. Играли в кости, вяло переругиваясь и поочерёдно прикладываясь к большой деревянной кружке. Завидев Ивана, один из игравших нехотя поднялся и заступил дорогу.
— Кто такой, откуда, что нужно?
— Да это же Коля Меднолобый, — оставшийся сидеть стражник заржал, указывая пальцем на рыжие кудри Ивана. — Хватай его быстрее, за его голову награда в годовое жалование!
— Я Иван, из Лысковки.
Молодой стражник взглянул Ивану в глаза, переменился в лице и отпрянул.
— Врёшь! Лысковка же вымерла от желтухи десять лет назад! Там селиться запрещено княжим указом!
— Я выжил, — Иван двинулся вперёд.
— Стой! Не подходи! — стражник попятился к открытым воротам и, к удивлению Ивана, развернулся и убежал.
— Да поздно уже бежать, если он из Лысковки, — от веселья сидевшего не осталось и следа. Он допил остатки из кружки и аккуратно поставил её на утоптанную землю. — Зачем ты пришёл?
— Я смерть ищу, — Иван повернулся к стражнику. — Может встречали?
— Дурак что ли? — мужчина поднялся и тоже заглянул Ивану в глаза. Иван заметил, что вместо левой ноги у стража приделана деревяшка. — От желтухи не выживают, паря. Пойдём-ка к лекарю, Фоме Поликарпычу.
— Он знает, где найти смерть?
— Фома Поликарпыч много раз с ней бился и частенько побеждал. Если кто и знает, где её искать, то только он, — стражник задрал голову, — Сенька!
От его крика Иван вздрогнул, а из люка в потолке высунулась лохматая голова.
— Чего, дядь Вась?
— Стань вместо меня, я до лекаря дурака провожу.
Иван шёл следом за одноногим по узким улочкам, зажимая нос. Город пах дымом, навозом и ещё незнакомым, от чего у Ивана перехватывало дыхание. Шли они долго, через весь город — мимо полупустого базара с десятком телег, конюшен, глухо огороженных дворов и лобного места, на котором ветер раскачивал повешенного.
Дом лекаря оказался недалеко от княжьего терема. Стражник переговорил на входе с укутанной в серую ткань тёткой, кивнул Ивану и прошёл внутрь. Иван зашёл следом.
Пройдя через завешанные пучками травы сени, он попал в залитую солнцем горницу.
— Фома Поликарпыч, — стражник поклонился беловолосому старику, поднявшемуся к ним навстречу, — паря говорит, что он из Лысковки пришёл.
— Вот как? — старый лекарь вновь сел на кресло. — Ты ему веришь, Василий?
— Я-то бы и рад не верить, — стражник отвернулся, — только глаза его… как лютиков цвет.
Иван подошёл к лекарю и поклонился в пояс.
— Здрав будь, Фома Поликарпыч.
— И ты не хворай, — ответил старик, задрав голову и слепо щурясь.
— Не знаешь ли, где мне смерть найти? Деда моего она забыла, видать, а я обещал к завтрему вернуться.
— Смерть… — лекарь опустил голову. — Может и знаю. Садись-ка, сынка, да расскажи мне про деда, про себя да и вообще, побеседуй со стариком как подобает. Как звать тебя?
Иван рассказал лекарю как умерла семья, как он остался один в деревне, полной мертвецов, как пришёл дед Степан и унёс его, умирающего от голода, в землянку на опушке. Как они с дедом жили вдвоём. Как играл с дикими собаками. Как с медведем повстречался. Как дед упал и ударился головой о ступеньку. Как пошёл Иван за смертью. Лекарь слушал внимательно, подробно расспрашивая: как выглядит дед Степан, какой породы те собаки были, сколько ягод принёс из леса, и прочие пустяки.
Когда Иван закончил рассказ, лекарь посмотрел в просторное окно, из которого были видны тесно прижавшиеся друг к другу крыши домов и зубцы частокола.
— Помнишь, Вася, дружинника Горемыку? — спросил лекарь стражника. — Он дюжину лет ходил в походы с князем, и всегда возвращался из них невредимым.
— Нет, Фома Поликарпыч, не застал. Но слухи о нём помню. Говорили, будто колдун он. Чужими душами со смертью расплачивался.
— Не был он колдуном, — лекарь вздохнул. — Но смерть и правда обходила его стороной, забирая близких. Забрала его друзей, жён и детей. Когда третья жена умерла при родах, Горемыка ушёл от людей, скрылся в лесах. Теперь-то понятно, что с ним стало. А скажи мне, Иван, откуда кровь на твоих сапогах?
Иван опустил голову и правда заметил на красном сафьяне бурые пятна.
— Злые люди хотели убить меня на большаке, — ответил он. — Да только повздорили и поубивали друг друга. Ну а к чему мертвым сапоги? Я себе взял. В них-то удобнее.
Лекарь и стражник переглянулись.
— А один из них случаем не в шлеме был? — стражник пристально уставился на Ивана. — В таком круглом таком?
Иван кивнул.
— Чтобы душегуб Коля с братом поубивали друг друга...
— У второй жены Горемыки был брат, — старый лекарь не отрываясь глядел в окно. — На лобном месте, при всём народе с мечом наголо набросился он на Степана. Споткнулся и упал на собственный меч. Прямо в горло себе воткнул.
Василий вскочил, опрокинув лавку, на которой сидел.
— Так он как Горемыка?
— Сильнее, раз столько лет с ним прожил под одной крышей. Вот что, Иван из Лысковки, — Фома Поликарпович с трудом поднялся, прошаркал к сундуку и достал из него тряпичный свёрток. — Ступай скорее домой. В этом свёртке то, что ты искал. Как принесёшь его деду, смерть за ним и придёт. Понял?
— Понял, — Иван поднялся и поклонился до земли.
— Торопись, — лекарь махнул рукой к выходу. — И передай привет Степану Горемыке.
— Спасибо, Фома Поликарпыч.
— А ты, Вася, проводи до ворот гостя. Проследи, чтобы ничего по дороге с ним не случилось, — лекарь вздохнул. — Может и обойдётся.
Солнце уже спряталось за частоколом, подсвечивая последними лучами россыпь облаков в небе и шпиль княжьего терема. В окнах домов затеплились огоньки свечей, в воздухе повис густой запах дыма. Довольный Иван шёл за ковыляющим изо всех сил стражником, прижимая свёрток к животу. Всё-таки не зря он нарушил дедов запрет. Теперь осталось только дойти до дома.
На базарной площади им наперерез вышла толпа галдящих людей во главе со вторым стражником.
— Вот он! — сбежавший страж указал копьём на Ивана. — Он принёс заразу в город!
— Нет, Яшка, — одноногий Василий вышел вперёд, раскинув руки, — Его надо вывести из города. Иначе быть беде!
Иван отступил к телеге с сеном, из которого высунулась голова проснувшегося от шума торговца.
— Чтобы он дальше заразу разносил? — стражник с копьём ринулся на Ивана, — Ну уж нет!
Копьё просвистело в вершке от плеча Ивана и с хрустом воткнулось в сено. Торговец взвыл и обмяк, зажжёная свеча выпала из его рук.
— Беги, дурак! — крикнул Василий, хватая напавшего стражника и роняя на землю.
Иван побежал.
***
Ночь давно наступила, но идти по большаку, освещённому заревом полыхающего города, оказалось удобно. Иван быстро добрался до памятного места с телегой, и остановился. В шуме ветра ему послышался плач.
Он подошёл к телеге, отодвинул треснувший короб. Под сваленными в кучу мешками и тряпками сжался пацанёнок в холщовой рубахе.
— Привет, — Иван сел на корточки и протянул руку. — Вылезай, я тебя не обижу.
Пацан только сжался ещё сильнее.
— Твоих родителей убили, — Иван опустился на колени и выдернул ребёнка из-под тряпок как морковку из грядки. — Но убийцы тоже умерли. Так что не бойся.
Поставил мелкого на ноги, и тот обхватил обеими руками ногу Ивана, прошептав:
— Они не родители. Мои давно умерли.
— Иди по дороге, там город… был. Может подберёт тебя кто.
Иван аккуратно отпихнул пацанёнка от себя и толкнул в сторону ещё виднеющегося зарева.
Пацан замер на месте.
— Иди, чего встал?
— Они умрут, — голос найдёныша был полон отчаяния. — Все вокруг меня умирают. Папа, мама, сестры, мурка. Даже дядя с тётей, которые меня подобрали. Я тоже хочу умереть.
Иван сел где стоял. В памяти всплыл странный разговор лекаря и стражника. Иван вспомнил, как встретил деда Степана, что он тогда сказал? Забылось за давностью лет.
— Ты тоже умрёшь, — пацан сел и обхватил колени. — Не хочу.
***
Когда на рассвете Иван с найдёнышем вошёл в избу, дед словно дожидался их. Хрипло выдохнув последний раз, он моргнул и замер навсегда. Иван положил пацанёнка на сундук, сел возле лавки и плакал навзрыд, до тех пор пока солнце, заглянувшее в окно, не разбудило найдёныша. Утерев слёзы, Иван похоронил деда под сосной возле ручья. Свёрток лекаря он положил на дно сундука, вместе с сафьяновыми сапогами. Приготовил нехитрый ужин.
— А ты умрёшь, как остальные? — пацан впервые подал голос с момента встречи.
— Умру, конечно, — Иван погладил найдёну по макушке. — Но не сейчас.