ПОСТАНОВЛЕНИЕ ДУХОВНОЙ КОЛЛЕГИИ ИНБИСА И МЕЖГОРОДА О СТАТУСЕ ТРУДОВ ХАКИМ-ХЕЯ
Мы, члены духовной коллегии во главе с верховным духовником Инбиса Бринн-Лойдом, постановляем:
Рукописи ученого Хаким-Хея, включающие в себя «Тропу Манхира» и «Легендариум», признать обладающими достаточной культурной ценностью для включения в княжескую библиотеку. Несмотря на многочисленные обвинения в еретичестве со стороны жрецов Ю.Т.А., закрепить за рукописями статус неприкосновенных.
Коллегия высоко ценит и уважает Хакима-Хея. Он — выдающийся исследователь и путешественник, который первым смог пройти по всем территориям Биру'ума. Мы уверены, что собранные им сведения о народах нашего материка помогут быстрее достичь всеобщего взаимопонимания. Коллегия также приняла во внимание статус Хаким-Хея, которым он обладал на своей родине, в Халифате Золотых Песков. Нам известно, что он, как и его отец, был главным летописцем при дворе халифа Ихшида. У нас нет объективных причин сомневаться в нем, как в ученом.
Мы также понимаем и принимаем обеспокоенность многих жрецов касательно интерпретации Хаким-Хеем событий 1588-1589 годов. Заявление о том, что Большая Игра уже окончена, вызвала значительное негодование жителей всех халифатов, а где-то — даже временные беспорядки. Мы знаем о веровании южан, что с окончанием Большой Игры в этот мир обязательно должно явиться Белое Дитя, чего пока не произошло. Поэтому обвинения в еретичестве справедливы. Но, учитывая все перечисленные заслуги ученого, мы решили отнестись к его творчеству более снисходительно. Отдельно отметим, что и сам автор просил своих будущих читателей относиться к «Тропе Манхира» исключительно как к художественному произведению.
Данное постановление действует на всей территории Пятигородья.
1659, Хаттам 6:11.
Сказанное сегодня записано младшим духовником Афэненом.
ТРОПА МАНХИРА.
Глава I. Похороны.
1588, Хаттам 3:19
Доводилось ли вам присутствовать на похоронах где-нибудь на северных окраинах Вистлянда? Занимательный, скажу вам, обычай. Есть у него несколько особенностей, которые я опишу ниже.
Во-первых, курган закладывают в границах поселений, чуть ли не под стенами крайнего дома. Обычно с западной стороны, чтобы закат был виден во время церемонии. Вот на всей остальной северной части материка людей хоронят за какой-нибудь рекой или за оврагом, подальше от поселений. Преграда нужна, чтобы живых и мертвых разделять. Но тут все по-другому.
Во-вторых, покойника провожают всем селом. Для церемонии жители одеваются в особые белые платься с белой же кружевной расшивкой на груди, у каждого оно дома хранится. И на покойника надевают такое же. Символ их — живых и покойника — последнего земного единения. А еще каждый должен принести с собой по камню, обязательно подобранный своими руками, чтобы потом заложить его в курган.
В-третьих, конечно же, прощальная песнь. Она в этих краях необычайно длинная. Часа три, не меньше. И песнь эту ни в коем случае нельзя прерывать. Местные верят, что своим пением помогают душе покойного пройти весь путь от земли до самых Пустошей.
В указанный день так хоронили Нину, еще совсем юную дочь местного кузнеца. Похороны, надо сказать, были необычные даже для этих мест. Курган уже был аккуратно сложен родственниками до того, как крестяне у него собрались. Оно и понятно, не хотели никого пугать. Без лишних приветственных слов жители села просто молча попереглядывались между собой, и спустя минуту почти одномоментно началось тихое пение. Каждый был сосредоточен, спокойно бормотал песнь и смотрел куда-то себе под ноги. Кто-то стоял закрыв глаза. Одна из присутствующих женщин завывала особенно чувственно, немного выбиваясь из общего ряда. Но в остальном им больше ничего не мешало.
Так было до тех пор, пока один из поющих крестьян, молодой Рилан, не почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Он аккуратно, не прервывая свое мелодичное пение, осмотрелся по сторонам, через головы. За всеми ними, оперевшись плечом на каменный угол ближнего дома, наблюдал Незнакомец. Выглядел он, честно сказать, странновато. Молодой муж, лет двадцати, не более. Небрежно бритая голова, острые черты лица, большие круглые глаза с едким взглядом. Одет в простенький серый сюртук, изношенный чуть ли не до дыр, на ногах — пыльные походные сапоги. Да и сам он был весь испачканный, словно в яме извалялся. Но при всем этом обладал статью солдата. Нечто помимо спата, висящего на ремне, выдавало в нем бывалого воина. Чуть за ним стоял конь бурой масти, нагруженный различными вьюками, и мирно что-то пожевывал.
— Эй... — немного неуклюже заявил о себе Незнакомец. Никто из крестьян не шелохнулся.
— Эй! Я к вам обращаюсь! — прикрикнул он, не добившись ответа.
Крестьяне, хоть и не сразу, медленно начали переводить на него свои удивленные взгляды. Пение хоть и продолжалось, но уже тише. Все конечно же были озадачены такой наглостью.
— Мне нужно знать, как она умерла. — громко обратился ко всем Незнакомец.
На лицах крестьян проступила злось. Мать Нины тихо заплакала. Один из мужиков, тучный и обладающий густой бородой Бентон, не выдержал.
— Каков дурень! И с такими вопросами лезет. Вздумал священную песнь оборвать? Мы тебе язык твой оборвем!
— Мне ждать некогда. Скоро ночь.
— Да и что нам-то с того? Горе у нас, не видишь разве?
— Не последнее горе, если вы мне не ответите. Это я вам почти наверняка могу сказать.
Бентон весь покраснел от злости, и с выпученными глазами быстрым шагом направился к Незнакомцу. Но лишь едва замахнулся он своим здоровым кулаком, как тут же оказался на траве, схватившись за лицо. Из его носа плотным багровым потоком сочилась кровь. Никто даже не успел заметить, что произошло.
— Не вставай, я не драться пришел сюда. — спокойно сказал Незнакомец.
Бентон, несмотря на эти слова, начал неуклюже подниматься, кряхтя от боли и не отрывая ладонь от лица. Встав, отдышался немного, окинул Незнакомца взглядом, полным дикой злости, и снова замахнулся.
— Стой! — вскрикнула пожилая Гленна. Бентон замер с кулаком в воздухе, продолжая пялиться на Незнакомца. Невысокого роста старушка неторопливо вышла из толпы, придерживая свое белое платье за подол, и подошла к ним двоим.
— Пойдем, расскажу тебе все, на все отвечу. Если ты и правда тот, о ком я думаю, то ради такого разговора я могу прервать свою песнь, да простит меня Белое Дитя. Только дай остальным спокойно проститься с нашей Ниночкой, будь добр.
Незнакомец одобрительно кивнул.
Гленна прихватила Незнакомца за локоть и пошла с ним вглубь села, а Бентон остался стоять, провожая их потерянным взглядом. Вскоре он пришел в себя и вернулся обратно в толпу. Пение продолжилось.
Гленна привела Незнакомца к какому-то простенькому амбару. Широкие ворота были выломаны, а те остатки, что продолжали висеть, время от времени скрипели на верту.
— Здесь мы Нину нашли вчера ночью, ближе к утру. — спокойно, но с горьким скрипом в голосе пробормотала старушка.
Незнакомец присел на одно колено и внимательно осмотрел пыльную сухую землю перед амбаром.
— Подмели уже, смотрю.
— Конечно, подмели. Не оставлять же кровь бедняжки у всех на виду, детишек пугать...
— Какой она была, когда вы ее нашли? Про тело мне расскажите.
Гленна едва заметно задрожала и скороговоркой прошептала коротенькую молитву Утану. Немного успокоившись, ответила:
— Страшная была. Руки-ноги на месте, разве что исцарапаны немного. А вот живота нет, вообще нет. Выскребли словно.
— Или выгрызли.
Гленна ничего не ответила, только голову повернула в сторону и вгляделась куда-то вдаль. Её подбородок заметно подрагивал, сдерживая лавину плача.
— Ясно. — сам себе сказал Незнакомец, вставая с земли. Он осмотрелся вокруг. Село стояло на возвышенности. С одной стороны овраг, а дальше за ним — широкий луг, конца которого не видно. С противоположной стороны село подпирал густой хвойный лес. Незнакомец пристально вгляделся в него.
— Уж не думаешь ли ты, что это чернолюды? — вдруг спросила старушка.
— Всё так. — ответил он.
— Как так? — сердито спросила Гленна. — Хочешь сказать, проклятое племя ведьму ослушалось? Столько веков людей не трогали!
— Возможно, кто-то один из них, но я не уверен. Если бы все племя взбунтовалось, одной мертвой девкой вы бы не отделались. Здесь бы уже стояли княжеские витисы с копьями в руках, не только лишь я. И мы бы с тобой не разговаривали.
Незнакомец громко присвистнул. Тут же прискакал его конь, звеня сумками и поднимая за собой густое облако пыли. Гленна прищурилась и прикрыла нос вместе со ртом тыльной стороной ладони. Незнакомец с места запрыгнул на своего скакуна и, не прощаясь, умчался в лес. Через еще несколько секунд он и его конь скрылись за стволами высоких елей, будто и не было их в этом селе. А Гленна так осталась стоять посреди клубов пыли, продолжая смотреть в лес даже после того, как упустила Незнакомца из виду. Она плотно сжимала рукой деревянный утанский амулет, висящий у неё на шее.
***
Я шагаю тропой Манхира. Я был в этой деревне. Одинаковые каменные домишки с соломенными крышами, пыльные дорожки, маленький скромный храм. Простое село, простые люди. Они были такими сотни лет. Они останутся такими еще сотни лет. А я продолжу идти тропой Манхира.