Осеннее солнце стремилось спрятаться за горизонт, оставив усталый город засыпать в холодном мраке. Генка, неспешно попивающий тёплый клубничный чай из ярко-жёлтой кружки, сидел около окна на кухне и с насмешкой поглядывал на Пашку — своего лучшего друга. Тот весь вечер хлопотал над собой: в девять часов у него была запланирована первая встреча с юной Машенькой в городском парке.

Нацепив на себя чёрный свитер с горлом и такие же чёрные джинсы, Пашка стоял перед зеркалом, придирчиво рассматривая своё отражение. Всё в этот вечер должно быть идеально: ни одного мерзкого прыща, ни одной неуклюжей щетинки не должно быть на его бледном лице. Он бережливо поправлял каштановые волосы, несколько раз проводил длинным указательным пальцем по бровям, придавая им аккуратный вид и, конечно же, щедро душился дорогим отцовским одеколоном.

— Она меньше прихорашивается! — иронично заметил Генка с кухни.

— Да молчи ты! — оборвал его Пашка. — Я как на иголках весь. Сейчас встретимся, полезет обниматься, а от меня разит как от мусорного бака.

— А ты ещё пару флаконов духов на себя вылей, мало амбре на всю квартиру.

— Не отвлекай меня, вдруг чего забуду!

— Целый час до выхода, сядь, успокойся, чаю попей.

— Какой тут чай, — говорил Пашка, медленно плетясь в сторону кухни, — я слюни-то с трудом проглатываю. — Он сел за стол, поставил сложенные руки на локти и подпёр ими подбородок.

— Эге, брат, — усмехнулся Генка, — эка тебя трясёт! А ну, выкладывай, чего боишься? С Ленкой-то сколько раз гулял…

— Эту дрянь вообще не вспоминай! Ещё из-за этого переживать, тьфу. Я сам понятия не имею, чего боюсь, просто всё клокочет внутри и ничего с этим не поделать. Эта Ленка твоя мне всю уверенность и сожгла! Ты представь: говорит мне Маша, мол, такой ты милый, а я даже поверить в это не могу, настолько самолюбие испепелили. А стоит мне хоть немного отвлечься, погрузиться в обстановку и начать забывать обо всём на свете, как вдруг будто иголка прокалывает мне затылок и все мысли вновь возвращаются.

— Кхе-кхе, есть такое дело, я зову это «револьвером», все с таким сталкиваются.

— Каким таким «револьвером»?

— А таким вот, самым обычным. Представь, что ты сидишь где-нибудь в парке на лавочке, — птички летают, солнышко светит, деревья приятно колышутся, нет никаких проблем, всё беззаботно и мирно, — и вдруг чик! Щёлкнул револьвер: кто-то сзади приставил его тебе к затылку. А самое интересное знаешь что? Он всегда стоял там, и всегда держал револьвер у твоего затылка, да вот только ты этого не замечал.

— Как такую угрозу можно не заметить? — удивлённо спросил Пашка, оторвав голову от рук и слегка наклонившись к Генке.

— А в том-то и дело, — отвечал тот, гордо делая глоток из кружки, — что угрозы никакой нет — револьвер не заряжен. И убивать тебя никто не собирается, они лишь напугают слегка и сразу же отступят… — он задумался на мгновение, — они… да он там один стоит. Ты мне лучше про Машку расскажи, что это за особь такая.

— Самая обыкновенная, конечно, есть в ней что-то привлекательное, но никакого завораживающего волшебства я пока не заметил. Вроде и общего у нас предостаточно, музыку похожую слушаем, и поговорить всегда есть о чём… ну, по переписке. Вживую я её впервые сегодня увижу.

— Вживую всегда проще, с глазу на глаз. Это тебе не с бездушным экраном общаться, тут перед тобой говорящая голова — задал вопрос и всё, пяти минут на раздумья не будет.

— Чего же тут тогда лёгкого?!

— А того, что тебе и раздумывать-то не надо, балбес. Отвечай по делу и сразу, ну, пару секунд у тебя всё-таки есть, но не более. Во-первых, ты сразу увидишь её реакцию и поймёшь, стоит ли развивать тему дальше, во-вторых, твои ответы будут настоящими, не отполированными до блеска фразами из золотого фонда цитат, а искренними. С искренностью всегда проще работать, она расслабится, и ты начнёшь себя более уверенно чувствовать. Показать то, что ты немного волнуешься не грешно, но даже не думай озвучивать это при ней, оставайся хозяином положения!

— Так просто звучит всё это здесь, на кухне за чашечкой чая, — улыбнулся Пашка, — а на прогулке меня всё закружит, и позабуду все твои советы. Неизвестность, вот что страшит. Я, наверное, переживаю, как у нас дальше пойдут отношения, если по итогу всё получится. Как совмещать её и учёбу, друзей, а там и её друзья могут встать преградой, ты бы видел этих неформалов. Как задумаюсь обо всём, так сразу желание куда-то идти пропадает, начинаю загонять себя в болото, стартует эта болезненная рефлексия, думаю, нужны ли мне вообще эти отношения, не послать ли всё к чёрту? Знаешь, что вытворяю? Представляю, мол, спрашивает она у меня что-нибудь, ну я и давай ей отвечать, сам же в это время ответ прямо вслух и проговариваю, а по итогу боюсь, что при встрече из себя и слова не выдавлю. Потом отпускает, начинаю приходить в себя, рассуждать, что у меня всегда получается найти какую-нибудь тему для разговора, и сижу в этом спокойствии несколько минут, пока в очередной раз не стукнет…

— Револьвер? — перебил его Генка.

— Револьвер, — грустно ответил Пашка. — Ладно ещё мои переживания, но что насчёт её комплексов? Вдруг она тоже сидит и болезненно рассуждает, стою ли я того, чтобы прогуляться со мной; или боится, что мои друзья встанут преградой, и также сама с собой репетирует разговоры.

— Ну и стану ли я преградой? — рассмеялся Генка. — Да даже если и стану, ну что я сделаю? Начну требовать внимания? Я-то тебя знаю, ты спокойно распределишь время и уделишь должное внимание как ей, так и мне и другим друзьям, так почему же она не может поступить так же.

— Почему ты так уверен?

— А почему ты так не уверен?

Пашка грустно выдохнул. Он посмотрел в окно, где жёлтый луч фонаря ласково поглаживал миниатюрные капельки воды, стекающие по стеклу. Злобный ветер страшно завывал у форточки, заставляя москитную сетку слегка дребезжать, но молодые люди совсем не слышали этого дребезжания, вдвоём погрузившись в раздумья.

— Пора идти, — нарушил тишину Пашка. Он смотрел на свои наручные часы, словно пытаясь загипнотизировать стрелки, неумолимо приближавшие его к одновременно и желанной и роковой встрече.

Уже перед автобусной остановкой, где друзья обычно расходились в разные стороны по домам, Пашка вдруг вспомнил о револьвере и задал Генке вопрос:

— А кто держит револьвер?

Тот вопросительно посмотрел на друга.

— Ну, ты говорил, что за моей спиной стоит кто-то один, кто это? Мои переживания или мой мозг?

— Ах, ты об этом, — улыбался Генка, ласково похлопывая наивного Пашку по плечу. — Да ты там стоишь, ты.

— Как, я?

Генка не ответил. Он по-доброму усмехнулся, закатил глаза и, попрощавшись, поспешил за остановку вглубь улицы. Пашка же побрёл в другом направлении, по тротуару в сторону парка.

Засунув руки в карманы куртки, он шёл, не обращая внимания ни на слепящий свет фар проезжавших мимо машин, ни на возвращающихся с работы угрюмых прохожих, ни на временами ледяной противный ветер. Мелкие дождевые капельки, изредка касавшиеся его лица, приводили Пашку в чувства, на миг выбрасывая из раздумий, но не проходило и минуты, как он вновь погружался в рассуждения.

«Приду сейчас на встречу, а она уже меня заждалась, промокла вся до ниточки, — подумал Пашка, завидев издалека очертания городского парка, — стоит, мёрзнет, руки трясутся… а я что? Ну, вот подойду, ну поздороваюсь, а дальше-то о чём говорить? Про настроение спрошу, точно! А, чёрт, какое тут настроение: дождь, слякоть, ветер, мерзость!»

Шум ветра, скользящего вдоль улиц, неутомимые разговоры усталых голосов, звуки машин — всё смешалось в единую симфонию, сопровождающую этот промозглый вечер. Яркие неоновые вывески магазинов резали глаза, а гудки транспорта противно били по ушам, но Пашку совсем не интересовало то, что происходит вокруг него, все его мысли давно были в парке. И хотя до встречи оставалось ещё несколько минут, в своих раздумьях он уже шёл рядом с Машей, изо всех сил стараясь поддержать нелепую беседу.

«А с её друзьями проблем не возникнет? Конечно возникнут, они-то Машку наизусть выучили, а я даже не знаю, чем она в свободное время занимается. Ох, тему что ли перевести, да было бы на что переводить… учёба? О, как же не вяжется разговор, как тяжело идёт, что бы ещё такого спросить… Да-да, нет-нет… Да отвечай ты подлиннее, сколько можно меня отталкивать! Зачем тогда вообще согласилась на свидание?!»

Пашка и не заметил, как мысли, которые раньше приходилось яростно отгонять, теперь стали для него всем, заполнив его голову. Маша уже не была тем добрым лучиком света в беспроглядном мраке жизни, она стала какой-то сухой и чёрствой; его больше к ней не тянуло, в неё не хотелось влюбляться, её образ померк, превратившись в грустное серое пятно.

«Да, я был о тебе лучшего мнения, — продолжал рассуждать Пашка, уже на входе в парк, — наверное, мы слишком разные и совсем друг другу не подходим, да и отношений я сейчас не ищу, не подумай…» — Он огляделся по сторонам в поисках Маши, но той всё не было.

Ветра в парке практически не ощущалось, он жалобно стучался о ветви деревьев, покрытые жёлтыми листьями, и никак не мог пробиться на узкие дорожки, выложенные брусчаткой. Пашка присел на красивую деревянную скамейку, стараясь привести мысли в порядок; он уже совсем не переживал и только ждал, когда же наконец закончится эта прогулка, и он сможет вернуться в тёплую квартиру.

«А, да послать всё к чёрту, довольно с меня! На что понадеялся, нужен я ей, как же! Сейчас придёт с недовольным лицом, брякнет мне «привет», нужны мне твои приветы!»

И вдруг на узкой дорожке среди двух невысоких берёзок появилась её фигура. Она шла быстро, но настолько изящно и легко, что создавалось ощущение, будто эта юная особа плывёт по свежему осеннему воздуху.

«Может сбежать, — вдруг кольнула Пашку шальная мысль, — развернусь да побегу… нет, нельзя бежать, просто уйду, потом скажу, что приболел… Ах, да тьфу на неё, будь что будет!»

— Привет! — радостно воскликнула Маша, приблизившись к юноше. Она прильнула к его груди, ласково обняв своими аккуратными ручками Пашкин пояс.

— Привет… — удивлённо произнёс он, робко погладив девушку по спине. — Как настроение?

— Ой, замечательное! — улыбнулась она. — Ты долго ждал? Я изо всех сил бежала!

Револьвер. Он вновь щёлкнул у Пашки за ухом, но в этот раз мысли были другие. Вместо тех ужасов, тех несуразиц, что он выдумал себе по дороге в парк, и что стали его основной идеей, в мозг вдруг ударили светлые и прекрасные воспоминания о тех нежных чувствах, что он питал к Маше в ту самую секунду, пока стоял перед зеркалом, прихорашиваясь. Грустное серое пятно вновь стало прекрасной девушкой, светлым образом с прямыми волосами до плеч и милым острым носиком. Они беседовали так легко и беззаботно, будто знали друг друга целую жизнь.

Ошибся ли тот, кто держал злосчастный револьвер у затылка юноши, или он сам обманул этого хитрого стрелка, одержав победу над самим собой — неизвестно. Но результат Пашку, безусловно, не мог не радовать. Чувства воспылали с новой силой, и приятный трепет вернулся в область груди. Теперь и холодный вечер, и шумный город, и даже суетящиеся усталые прохожие виделись ему по-другому; всё окружение более не вызывало никакого мерзкого чувства, а наоборот, казалось каким-то романтичным.

Далее же начинается история отношений молодой пары, включающая в себя как счастливые и радостные моменты, так и грустные эпизоды, мимолётные ссоры и продолжительные нелёгкие периоды со своими, другими револьверами; а также процесс строительства счастья и обретения искренней любви.

Но история этого револьвера теперь окончена.

2020