1
Мы были созданы мертвым Советским Союзом и покалечены новорожденной, в красных и белых сгустках, синеватой от недостатка денег и уважения Россией. Взгляните на высоких и розоватых подростков с телефонами в руках сегодня; взгляните на нас, маленьких и ломких сморчков; на раздутых, помятых мужиков; на нашу забитость; на их открытость; на наш цинизм; на их цинизм… Цинизм это все, что у нас осталось.
Это было оправдание всей дальнейшей истории; не виноваты — и к черту; не наша вина — и пожалуйста; а принимаете оправдание или нет — нас не интересует; мы себе оправдание нашли; не мы такие, жизнь такая. Идите нахуй.
2
Шестого февраля… ан нет, такое вы уже читали, нет смысла тут дрочить. Зачем расписывать то что расписано? Сеттинг, бэкграунд, likeability, это все я в рот ебал. Я расскажу по русски и так чтобы понятно было. Андрей Павлович Голубев (Андрюха) умер тем утром пролетев метров двадцать семь. Расшифруем: напился от хорошей жизни до чертиков и сиганул с девятиэтажки ранним, ранним утром. И от жизни действительно хорошей: достаток, машина, жена с дойками, золото цвета апельсиновой рвоты.
3
Утро это было действительно ранним и свежим. Солнце блестело… А вот нахуй идите. Не было солнца, было черно, был февраль, было пять утра. Мы с друзьями шли от общего друга, мы всю ночь пили, мы всю ночь играли в карты и мы удивились ужасно когда это тело упало перед нами.
“Это Андрюха”, — сказал я без удивления, просто констатируя факт.
— От хорошей жизни небось, — сказал Лысый.
Крендель ничего не сказал — он не был немой — но он ничего не сказал — сказать было нечего.
“Вызвать ментов надо."
— А надо ли? — спросил Лысый.
“Что ты имеешь в виду?"
— То что у Андрюхи целая квартира денег. Ментов вызвать успеем всегда. А вот денежки!
“Ну, ну. У него семья, жена и дочь”.
— Так даже лучше, — пояснил Лысый, — мы обустроим все в лучшем виде. Кому это интересно будет, что случилось с его семьей?
“Ты что, хочешь…”
— Я давно хочу, — похотливо улыбнулся Лысый.
Я посмотрел на Кренделя — Кренделю идея нравилась — Крендель тяжело дышал высунув язык — алый как сырое мясо язык.
“Ну пойдемте. Припрятать надо тело только”.
— Это у нас легко. Только ключ возьму.
Лысый присел на корточки, обыскал пуховик Андрюхи. Ключ он положил себе в карман; брезгливо поморщился взглянув на треснувший как арбузная корка череп.
Мы с Кренделем взялись за тело — я за руки, Крендель за ноги — спрятали под балконом — присыпали снегом.
Лысый докурил и мы пошли в подъезд.
3
В квартире мы выебали его жену и дочь, убили их и вынесли всю хату. А как же кульминация.
4
После все как-то не пошло. Лысый загремел в тюрьму за убийство, там его отпетушили, он вскрылся и умер.
5
Крендель тоже умер — подсел на героин — гнил, гнил — сгнил.
6
А я, что я?
7
Мы были созданы мертвым Советским Союзом и покалечены новорожденной, в красных и белых сгустках, синеватой от недостатка денег и уважения Россией. Взгляните на высоких и розоватых подростков с телефонами в руках сегодня; взгляните на нас, маленьких и ломких сморчков; на раздутых, помятых мужиков; на нашу забитость; на их открытость; на наш цинизм; на их цинизм… Цинизм это все, что у нас осталось.
Это было оправдание всей дальнейшей истории; не виноваты — и к черту; не наша вина — и пожалуйста; а принимаете оправдание или нет — нас не интересует; мы себе оправдание нашли; не мы такие, жизнь такая. Идите нахуй.