Лаврентий Павлович Айвазовский сел на кровати, истошно сипя прокуренным горлом и обливаясь потом. Во сне он обезвреживал бомбу, заложенную арабскими террористами в туалете его однокомнатной квартиры. И ему почти удалось перерезать нужный провод, когда бомба пикнула и взорвалась.
Пенсионер перекрестился и тотчас почувствовал неладное. Непривычное. Лаврентий Павлович с трудом повернул голову и увидел голубоватый свет. На столе возле распахнутого окна тихонько гудел и моргал синим огоньком ноутбук, который подарил ему на юбилей Сашка, беспутный внучек.
— Шайтан! — в сердцах бросил Лаврентий и тут же перекрестился снова.
Компьютер лежал выключенный больше года, с тех пор как Сашка уехал покорять столицу. Лаврентий Павлович и забыл о его существовании. Айвазовский подошёл к столу, сдвинул с ноутбука кружевную салфетку и поднял крышку.
На экране проносились белые символы на чёрном фоне. Появилась смутно знакомая пенсионеру картинка загрузки системы. Лаврентий нашарил стул позади себя и присел, сам не зная чего ждать. Ноутбук тем временем загрузил рабочий стол. По экрану забегала стрелочка, начали появляться белые прямоугольники с непонятными пенсионеру символами. Лаврентий Павлович потянулся к кромке аппарата и, нащупав нужную кнопку, нажал. Печально выдохнув прощальную мелодию, ноутбук выключился. Айвазовский перекрестился, перекрестил ноутбук и поднялся.
Ноутбук включился.
Айвазовский сел обратно и вновь стал следить за пробегающими по экрану символами.
Через пару минут ноутбук вновь загрузился. Лаврентий Павлович уже потянулся к кнопке выключения, как вдруг компьютер сказал голосом внука:
— Здравствуй, дедушка.
— Здравствуй… те. — ответил Айвазовский.
— Ты чего не спишь? — продолжил компьютер, — Ночь на дворе.
— Сон плохой увидел, — признался Лаврентий.
— Понятно. Как у тебя здоровье?
— Хорошо. Сердце только шалит. А ты… вы кто?
— Это ж я, Сашка! Не узнал, что ли? Мне просто пара фоток понадобилась, вот я и зашёл по удалёнке.
“Сашка же в столице. Неужели он… помер?” Лаврентий Павлович вспомнил недавнюю передачу по телевизору, про странствующие души. Значит, это Сашкина душа зашла проститься с того света. Айвазовский перекрестился и грустно спросил:
— Как оно там, Сашок? Апостола Павла видел?
— Да нормально. Жарко, правда, как в печке. Апостола, извини, не встречал. Да я и в церквях не бывал никогда, ты же знаешь.
В аду, значит. От жалости к внуку у Лаврентия Павловича выступили слёзы.
— Ты там держись, Саш. Я за тебя молиться буду. А скоро, глядишь, и сам к тебе переберусь.
— Ну, ты это… молись, если хочешь, но перебираться лучше не надо. Тут и так народу полно. Сам понимаешь.
— Я понимаю.
Айвазовский утёр слёзы и погладил чёрный корпус ноутбука.
— Ну, бывай, дед.
— Прощай, Саш.
Ноутбук выключился. Айвазовский осторожно опустил крышку и машинально накрыл пластик салфеткой. Надо будет с утра позвонить дочке, спросить когда похороны.
Он встал, вдавливая ладонь в ноющую грудь, и пошаркал за валидолом на кухню.