В тот вечер студенты собрались у общего друга. Разговор шёл о погоде, потом о новостях в жизни каждого гостя, потом о новостях города, новостях страны, потом пиво кончилось и студенты принялись толковать о политике и обществе. Было много новых гостей и поэтому разговор был увлекательным. Одним из новых гостей была Аня. Глеб заприметил Аню с начала вечера и ухаживал за ней.

Аня была рыжей полнотелой девушкой с молочно белой кожей. Весь вечер они сидели рядом, касались друг друга коленями, локтями, пальцами, и Глеб с удовольствием вдыхал сладкий запах её волос. 

— Это будет продолжаться пока каждый остаётся равнодушным, — громко говорил Глеб, зная, что уверенный тон идёт его тонконосому лицу и белокурым волосам до ушей, довольный взглядам друзей и в особенности обжигающему взгляду Ани. — Это наша проблема. Нужно не закрывать глаза. Доносить на взяточников, поднимать шум в социальных сетях. Равнодушие это большая проблема нашего народа.

— А я думаю, что проблема снизу, — сказал хозяин квартиры. — Не в народе, а в каждом из народа. 

— Каждый из народа пьёт и ворует сам. Им нужна идея, — пылко возразил Глеб, упиваясь своим красноречием. — Как будто ты сам не знаешь. Им не на что ориентироваться в сложных ситуациях. 

В таком духе они закончили вечер и разошлись. Глеб предложил проводить Аню, на что она радостно согласилась. Уютный желтый свет лампочки, запах мяса на противне, солёное послевкусие пива и мягкий шум в голове распирали Глеба изнутри радостью. Он думал о тепле и мягкости тела Ани и улыбался хорошему вечеру.

С неба, танцуя, падал сухой мелкий снег. Глеб ускорил шаг, чтобы побыстрее выйти из неосвещённого квартала. Они прошли по пустой улочке и вышли в длинный, широкий парк, освещённый золотым светом фонарей. 

— Как красиво, — улыбалась Аня, разглядывая снег и деревья. Впереди чернела чугунная статуя доктора, за ней белели ледяные фигуры зверей, поставленные к новогодним праздникам.

Далеко впереди закричали матом два раза, крики гулко покатились по парку. 

— У, быдло, — сказал Глеб насмешливо, хотя внутри у него сжалось.

Аня хихикнула и ускорила шаг:

— Хочу посмотреть на статуи! — сказала она. — Хочу посмотреть, как на новый год сделали.

Глеб почему-то встревожился и посмотрел на боковые выходы из парка. Ему захотелось покинуть парк и не идти туда, откуда шли крики, но он ничего не сказал, боясь выглядеть трусом в глазах девушки. 

Они обошли ледяные статуи и увидели чёрные фигуры людей в куртках и шапках. Они бежали к боковому выходу из парка, некоторые хватали друг друга за рукава, падали и что-то говорили.

— Школьники… — сказала Аня насмешливо. — Чего они не дома.

— Да нет, это же не школьники.

Глеб всмотрелся сквозь прутья забора и похолодел. Несколько людей возились под деревом у дороги, а один, ближе к забору, остервенело и замашисто бил по лицу человека на четвереньках.

— Они дерутся, — сказал Глеб, чувствуя, как от лица отливает кровь.

— Нет, — сказала Аня испуганно, понимая, что Глеб прав.

Из-за фигур побежал к боковому выходу ещё один человек.

— Гаа-а-а-а-а-а! — закричал он страшно, как будто хотел кого-то убить.

— Кто… кого… кто первый ударил…на...  сука! — орали за забором.

— Пойдём-ка, — сказал Глеб и судорожно раздул ноздри. Видно было, что группа побольше уронила на землю троих проигравших и била их. Один из избивавших был самым жестоким, он бил лежащих ногой по лицу, ждал, пока они отползут, обходил их спереди и снова пинал по лицу.

— Надо же помочь, — неуверенно сказала Аня и пошла чуть быстрее в сторону дерущихся. Глеб взял её за руку, но не потянул, а пошёл следом, позволив вести себя. Он до смерти испугался за Аню, но не того, что с ней может что-то случиться, а того, что она пристально и внимательно смотрела на дерущихся. Ему казалось, что избивающие сейчас заметят этот взгляд и набросятся на них. Он представил, как большие чёрные тени налетают на него и бьют по лицу и мягкому телу твёрдыми, жёсткими кулаками.

— Надо полицию. Или это полицейские? — спросила Аня тупо.

— Фамилия! — заорал один из избивающих. — Сука, фамилия! Фамилия твоя!.. Сказал фамилию!

— Да, полиция, — сказал Глеб дрожащим голосом. — Видишь фамилию спрашивает.

Эта фраза почему-то немного успокоила его, как будто разрешилась давняя беда и не надо больше беспокоиться.

— Это же произвол тогда. Ну надо что-то сделать, — говорила Аня, не отпуская руки Глеба. Он шёл следом, не находя сил мыслить. Он представлял только, как будет отбиваться и жалел, что решил идти через парк. “Мог остаться или вызвать такси.”

— А нет, это не полиция. Они не в форме, — сказал Глеб.

— Ты взял телефон? — спросила Аня.

— Нет, — соврал Глеб.

— Я тоже. Ну почему я не взяла телефон?

Они вышли из парка и увидели, что избивающие оставили избитых в покое и пошли вдоль забора парка от Ани и Глеба. Избитые неподвижно лежали на земле.

— Видишь, всё кончилось, — слабым голосом сказал Глеб и сделал попытку удержать девушку. 

— Ну и что, бросить их? Пойдём хоть спросим.

Глеб пошёл немного охотнее, видя, что страшные люди уходят. Один из них, в широком белом шарфе, оборачивался и посматривал на избитых. Вдруг он остановился. Глебу стало жутко, что он заметит их с Аней, но тот только зажал ноздрю пальцем, высморкался и снова пошёл за остальными.

— Надо вызывать полицию, понятыми быть. Или скорую.

Юноша ничего не сказал. Он чувствовал себя уставшим и слабым, злился на Аню. Он даже возненавидел её на мгновение, подумав, что ей легко идти смело, она девушка, её не тронут и ничего не сделают. 

Аня встала и смотрела то на Глеба, то на лежащих. Он понял, что она ждёт от него действий. Глебу стало жарко, он не знал, что сказать, как вдруг избитые начали вставать и отплёвываться.

— Ну чо ты? — сказал, шатаясь, один из них другому.

— Да нормально.

Они вдруг засмеялись и принялись отряхиваться. Глеб выдохнул, напряжение спало.

— Видишь… всё хорошо.

— Я в шоке. Кошмар.

— Неужели ты правда удивлена? — фальшиво засмеялся Глеб. — Не привыкла к такому?

— Чем это они занимаются… — всё ещё не приходила в себя девушка.

— Ну, Ань, это Урал, вечер пятницы! Это нормально. У меня дядя, это совершенно нормальный эпизод даже для него.

Он умолк, устыдившись того что соврал. Это не было нормальным для его дяди. Только один раз дядя пришёл весь в крови и с заплывшим глазом и это было жутко и болезненно.

— Ну и допустим, — продолжал Глеб, чувствуя, что это говорит не он, а как будто кто-то говорит за него его губами. — Ничего не случилось. Или даже случилось. Ты бы правда вызывала полицию?... — Аня удивлённо посмотрела на него и он поспешно сказал. — Ну то есть ты же понимаешь, что это такое… у нас… вызывать полицию со своего телефона? И ждать?

— Конечно, я бы вызвала полицию, и ждала, и была бы понятой.

Глеб густо покраснел. “Я не так сказал и она не так поняла,” — подумал он. Он-то имел в виду, что это и для тех и для других нормальный эпизод в их жизни, и всё закончилось хорошо, и вся история с полицией была бы тратой времени. 

Снег густо повалил хлопьями. Серое ночное небо и огни фонарей не казались такими уютными и больше не радовали Глеба. Он протрезвел и чувствовал, как дрожат колени и как горит от стыда лицо.

Они молча дошли с Аней до проспекта и попрощались.